Рекорд России 2016 года — взгляд изнутри
Перед вами – рассказ нашего спортсмена и инструктора Skycenter по групповой акробатике, одного из свежеиспечённых рекордсменов страны, который в этом году впервые участвовал в мероприятии такого масштаба, как рекорд России в классе больших формаций. Автор статьи охватывает значительный период времени – от принятия решения об участии в самом Рекорде и начала подготовки к нему, до непосредственно самих рекордных прыжков. Это не новостной репортаж – это просто очерк о том, что происходило вокруг и какие оно оставило впечатления.
Заранее хочу предупредить всех читателей о том, что в данном тексте может быть приведена информация, затрагивающая те аспекты произошедших событий, которые некоторым людям или организациям могут показаться негативными. Это не хорошо и не плохо — это просто так, как есть; любое событие, в том числе и наш Рекорд, состоит из череды успехов и неудач и без вторых никогда не будет первых. Я описываю те события, участником которых являлся сам и не буду превращать рассказ о рекорде в череду победных реляций. Возможные претензии по поводу изложенного я принимаю лично, но, если честно, удивлюсь, если они вообще будут.
Рекорд рождался трудно
Еще минувшей зимой Александр Валентинович Белоглазов, бессменный лидер, организатор и Главный тренер всех Рекордов России в классе больших формаций (после личного участия в нём я буду писать это слово с большой буквы, соразмерно с личным вкладом каждого из участников), «очнулся» от более чем двухгодичной «спячки» и вместе с инициативной группой принял решение о том, что в 2016 году нужно возрождать рекордную историю страны во что бы то ни стало.
Задача встала нелёгкая — за прошедшие годы многие контакты были утеряны, накатанная многолетняя история Рекордов прервалась и затихла; фактически, всю организацию события нужно было проводить заново, «с нуля». Искать спонсоров, аэродром проведения, вдумчиво выбирать кандидатов в рекордсмены среди молодой поросли «формацевтов», организовывать учебные и тренировочные сборы на различных дропзонах для будущих секторов нового Рекорда, искать летательные аппараты, способные поднять в небо рекордную формацию.
Забегая вперёд, скажу, что всё вышеперечисленное, несмотря на то, что порой все вопросы решались в режиме жесточайшего цейтнота, успешно воплотилось в жизнь. Я лично видел, каких затрат сил и нервов это стоило Александру Валентиновичу и капитанам секторов и могу лишь снять шляпу перед их настойчивостью и преданностью своему делу. Вера в то, что ты делаешь — сила, способная свернуть горы, и наш главный тренер сумел передать её всем участникам Рекорда, о чём я ещё упомяну впоследствии.
Моя подготовка к Рекорду, как и у всех остальных его участников, началась в конце 2015 года с учебных и тренировочных сборов. В их ходе формировался основной состав будущих секторов, люди узнавали друг друга и «припрыгивались» к формации вместе с теми, с кем им предстояло войти в число будущих рекордсменов. Капитаны секторов изучали своих подопечных, расставляли их на те места в фигуре, которые наиболее соответствуют квалификации и физическим параметрам скайдайверов.
Сомнений в моей личной секторной принадлежности было немного — 90 килограмм живой массы и довольно скромный опыт в 700+ прыжков (на момент начала подготовки к будущему Рекорду) обусловили выбор сектора «А» под командованием капитана Игоря Басова. Большая масса и «скользкий» комбез могли поставить под вопрос успешную работу на краях фигуры, а в таких важных и сложных формациях нужно вставать не на то место, где тебе лично нравится прыгать, а в то, на котором ты сработаешь правильно с вероятностью, близкой к ста процентам. Посему мой выбор пал на крайнюю «петлю« базовой фигуры 21-way, слот А21 — быстрый прямой подход и основная работа уже в собирающейся фигуре, когда за мной, на моей ноге, «висит» целый сектор, и я обязан падать ровно и стабильно, несмотря на все волны и «возмущения» в фигуре. Здесь уже мои сомнения на тему большой массы обернулись в диаметрально противоположные — для правильной работы в данном месте мне, напротив, пришлось вешать на себя загрузочный пояс, несущий в себе 4–6 кг свинцовой дроби. Ирония судьбы: начиная прыгать большие формации, я был уверен в том, что догрузка — удел лёгких и худых парашютистов, и мне-то уж наверняка не придётся познакомиться с ощущением свинцовой тяжести на пояснице, но подготовка к рекордной формации внесла свои коррективы в эти убеждения.
2-го мая, на очередных тренировочных сборах в Ватулино, пришёл мой черед «проветрить» новенькую запаску — собственная ошибка в укладке основного парашюта привела к зацепу «таблетки» на ухе купола за стропы второй с края секции. Загруженный до 2.0 Odyssey-110 при таких условиях вызвал подозрения в управляемости и возможности безопасного приземления. И мне пришлось вспомнить, где находятся приводы отцепки основного и ввода в действие запасного парашюта. И снова ирония судьбы: в то утро я в спешке подготовки к первому прыжку не совершил тренаж по отцепке, который в Ватулино необходимо проходить ежедневно, и, видимо, синее небо решило наказать меня за подобную халатность. Не захотел потренироваться на земле — отцепляйся по-настоящему. Запаска отработала на пять баллов, отлично приземлив меня на дорожку в деревне Фили. Огромное спасибо ватулинским парашютистам, помогавшим мне вызволять (вернее, выкупать) свой отцепленный основной парашют из цепких рук «дачников», решивших, что к ним на участок с неба упало не чужое имущество, а способ легкой наживы на скайдайвере, несколько минут назад спасавшем свою жизнь и здоровье. Те, кто с ножом в руке намекал, что при отсутствии выкупа стропы парашюта послужат отличными бельевыми веревками, если вы это читаете — дай вам небо здоровья, и чтобы другие люди платили вам той же монетой.
Время шло, наступило лето, подготовка к Рекорду вышла на финишную прямую. Множество вопросов, в том числе самых важных и критичных, решалось буквально в последний момент. Внезапно оказалось, что нет возможности привлечь к работе традиционные самолёты российских парашютистов — Ан-28 в качестве базового и L-410 в роли пеленговых бортов самолётного строя. А ведь все учебные и тренировочные сборы секторов прыгались именно с этих самолётов, с расчётом на то, что и на самом Рекорде в небо пойдут именно они. Встал срочнейший и крайне важный вопрос: где взять летательные аппараты? Сам Рекорд оказался под угрозой срыва: нет самолётов — нет прыжков. Помощь пришла с неожиданной стороны: навстречу амбициозным планам А.В. Белоглазова пошло Министерство Чрезвычайных Ситуаций России, предоставив для рекордных прыжков крупнейший в мире серийный вертолёт-гигант Ми-26Т.
В авральном порядке, при сотрудничестве с вертолётным заводом имени Миля, была разработана временная инструкция по выброске парашютистов и по переоборудованию транспортной версии вертолёта в эрзац-десантную: внутренности грузовой кабины по всей длине и на высоту полутора метров были зашиты листами фанеры — для того, чтобы парашютисты не зацеплялись элементами своего снаряжения за системы и детали внутренней оснастки вертолёта. Створки рампы были сняты, и вертолёт прилетел в Коломну уже без неё. К сожалению, задуматься о комфорте парашютистов, которым предстояло провести в этой грузовой кабине долгие часы (если считать совокупное время на прогрев и подъём вертолёта на нужную высоту) было уже некогда.
Крайне неприятным сюрпризом стало то, что пол «салона» вертолёта оказался буквально усеян мелкими заклёпками, превращавшими сидение на нём в подобие средневековой пытки. К тому же сыграла свою роль и разница температур: даже в середине июля при температуре воздуха у земли порядка 30 градусов на высоте выброски (а прыжки совершались с высоты 5200–5500 метров) воздух охлаждался до отрицательных температур. И если тем, кто сидел в вертолёте ближе к кабине, было сравнительно комфортно, то базе и флоттерам, чьи места располагались практически у самой рампы, открытой всем ветрам, вплоть до выхода на боевой курс приходилось укрываться спальными мешками, чтобы взмокшие во время наземных тренировок под палящим солнцем парашютисты не дрожали от холода на большой высоте.
Решение привлечь к выполнению прыжков вертолёт-гигант, чьи два двигателя по 11400 лошадиных сил потребляют без малого три тонны керосина каждый полётный час, резко увеличило сумму, необходимую на обеспечение прыжков: если изначально был запланирован организационный взнос в размере 12 тысяч и прыжковый в размере 27 тысяч рублей, то буквально за две недели до начала Рекорда капитаны разослали парашютистам своих секторов письмо, где была описана сложившаяся тяжёлая ситуация с летательными аппаратами и приведена новая сумма потребного прыжкового взноса — 47 тысяч рублей с каждого участника Рекорда.
Моментное подорожание прыжков фактически в полтора раза (если учитывать организационный взнос) заставило многих серьёзно задуматься и пересмотреть своё решение об участии в Рекорде. Но при всех этих малоприятных неожиданностях число отказавшихся от прыжков людей оказалось довольно незначительным, а основная масса кандидатов в рекордсмены поставила эту амбициозную цель выше временных финансовых проблем, и подтвердила своё участие в Рекорде на изменившихся условиях.
День Х, 9 июля: заезд на ДЗ Аэроград Коломна и участие в последних, третьих тренировочных сборах. Наш сектор «А» в составе 21-го человека выполнял прыжки с вертолёта Ми-8 со снятой рампой — отрабатывалось групповое отделение шести и восьми человек базы в захватах, люди «пристреливались» к прыжкам в вертолётную рампу и к практическому отсутствию «косого потока», связанному с малой горизонтальной скоростью вертолёта на выброске.
В воскресенье, по ходу тренировок произошёл курьёзный случай: наложилось сразу несколько факторов — пауза между командами «приготовиться» и «вперёд» была слишком малой и спровоцировала некую суету на отделении; слегка поспешив с выброской, наша фигура в свободном падении уже на высоте разбежки попала в край плотного кучевого облака и разбегаться пришлось практически вслепую. В следующем прыжке мы решили исправить эти оплошности, причём все и сразу, что в совокупности принесло совершенно противоположный эффект. Пилоты вертолёта чуть «протянули» выброску, стремясь попасть в разрыв между облаками, а мы на борту сделали задержку уже после команды «пошёл», простояв на краю рампы лишние 10–12 секунд. В свободном падении особо нет времени смотреть вниз — я, как один из крайних дайверов, был занят наблюдением за базой, чтобы осуществить правильный и быстрый подход в своё место в фигуре.
Фиксация фигуры, команда из базы на перестроение, троекратное его повторение, раскрытие парашюта сигнальщика — команда на разбежку. Я отворачиваю от фигуры, убеждаюсь в том, что трекинг-группа собрана, «включаю газ», складываясь в позу разбежки, впервые за прыжок смотрю вниз… И вижу, что вокруг, насколько хватает глаз, простирается лес! Совокупность вышеизложенных действий привела к тому, что наша фигура оказалась на удалении почти в 2,5 километра от площадки приземления.
Я, понимая, что разбегаюсь в противоположную от аэродрома сторону, и что из этого леса ещё надо будет как-то и куда-то «выгребать», совершаю несколько «незаконное» для больших формаций действие — оглянувшись вокруг, раскрываюсь выше положенного и повисаю под наполненным куполом на высоте порядка 1200 метров (при том, что разбежка начиналась на 1500, а оговорённая высота ввода в действие основного парашюта — 1000 метров, что с учётом необходимой на само раскрытие высоты приводит к повисанию на 700–800 метрах). Примерно осознавая, что до площадки надо будет доходить перпендикулярно ветру, но сам этот ветер близок к штилю, встаю в нижний режим и не спеша лечу в сторону поля. Подо мной в этот момент, ниже на 400–500 метров, видны парашюты тех, кто был менее наблюдательным или более дисциплинированным, и раскрылся не выше оговорённой заранее высоты.
Кто-то старается сесть на лесную опушку, кто-то точнит в деревню (забегая вперёд, скажу, что жители дачного поселка под Коломной оказались гораздо более человечны, нежели их ватулинские коллеги — они пришли на помощь попавшему в нештатную ситуацию парашютисту, помогли ему без травм и повреждения снаряжения спуститься на землю из кустов, а также оказали содействие в доставке на машине до аэродрома). Те, кто «бежал» в сторону дропзоны, и я, благодаря более высокому раскрытию, приземлились примерно в километре от штатной площадки приземления. Мы уже предвкушали всё «удовольствие” от километровой прогулки по заросшему полю с распущенными парашютами в руках под безжалостным солнцем в разгар июльского дня, но тут, перефразируя поэта: «винтокрылый серафим на перепутье нам явился» — Ми-8, который мы покинули несколько минут назад, зашёл на посадку в то поле, на которое приземлились больше половины людей нашего сектора. Впервые в жизни я прокатился на таком аэротакси — вертолёт собрал нас из полей и благополучно доставил прямо к штатной площадке приземления, счастливо избавив от долгого пешего пути с невесёлой перспективой набрать полные ботинки и купола семян и обрывков полевой травы.
А тем же воскресным вечером коломенское небо под оглушительный вой двух сверхмощных двигателей со свистом рассекли тридцатиметровые лопасти огромного Ми-26Т МЧС России, наконец прилетевшего на наш Рекорд.
На этой радостной ноте мы прервем рассказ нашего рекордсмена, т.к. он получился довольно объёмным. Но уже совсем скоро вы узнаете, с какими ещё проблемами и трудностями пришлось столкнуться участникам и организаторам рекорда, и как они все-таки справились со всеми невзгодами и сделали это – установили новый рекорд! Следите за новостями Skycenter, скоро будет продолжение!
«Ещё чуть-чуть! Это был хороший прыжок! Вы можете, у вас всё получится!». И от того, что Александр Валентинович верил во всех нас, в сотню с лишним человек — усталых, измотанных жарой и тренировками, измученных теснотой вертолёта и тяжестью свинца на поясе — мы и сами поверили друг в друга. Поверили в то, что Рекорд будет — не «благодаря», а «вопреки»!(Часть 2)
