Среди нас есть стратонавт!
Давайте вспомним День космонавтики этого года. С чего вдруг, спросите вы? Май на дворе! А мне кажется, что этому дню мы уделили маловато внимания (в свете открывшихся мне обстоятельств).
Про первый в мире стратосферный прыжок на Северный полюс в День космонавтики сообщали все уважающие себя СМИ. Коротко напомню. Первый в мире стратосферный прыжок с борта самолёта Ил-76 с высоты более 10 тыс. метров на Северный полюс 12.04.24 совершили: лётчик-космонавт, Герой России Михаил Корниенко (516 суток в космосе), лётчик-инструктор, член Федерации парашютного спорта РФ Александр Лынник, основатель аэрокосмической лаборатории «Стратонавтика», инженер космической и стратосферной техники Денис Ефремов.
В Русском географическом обществе, членами которого являются участники этого проекта, рассказали, почему этот прыжок отнесён к сверхэкстремальным:
«Над полюсами Земли стратосфера начинается уже с девяти километров, а нахождение человека в стратосфере без специального оборудования физически невозможно. Во-первых, воздух сильно разрежен. Во-вторых, там очень холодно: температура опускается до –55–60°С.
Более того, во время стремительного свободного падения (по началу около 400 км/ч) температура ощущается, примерно, как –70°С. Участники экспедиции отказались от использования скафандров. Не имея возможности маневрировать, человек в нём превращается фактически в куклу. Вместо этого парашютисты использовали более простую амуницию, причём, отечественного производства. К слову, они пошли на риск несмотря на возраст – Михаилу и Александру по 64 года. Денису Ефремову – 42 года».
Рекордсмены находились в свободном падении более двух минут, открылись штатно. 10 минут полёта под куполом и приземление в лагере на самой северной точке на земле. Никто в мире такого ещё не делал! Из стратосферы – на дрейфующую льдину на Северном полюсе.
Не хайпа или селфи ради, цели были вполне прагматичные и важные. Испытание техники, да и крутая рекордно-мировая история! Но вот чтобы лоб в лоб встретить одного из участников этого крутого проекта на территории Скайцентра ДЗ Пущино… Особенно, когда в целом про прыжок знаешь, а человека в лицо не опознал.
Да, в конце апреля Денис Ефремов, обычный эксклюзивный стратонавт, совершал обычные парашютные прыжки на нашей дропзоне. И не надо говорить, что «обычный» и «эксклюзив» – это антонимы. Случается, что в одном человеке есть и то, и другое. А вечером он решил подвезти до метро двух «безлошадных» парашютисток. И нарвался на меня. А я реально не могу про это промолчать! Это же – космос!!! Хотя разговор изначально завязался совсем не про это.
Что это за шеврон на рукаве? «Стратонавтика» – на воздушных шарах катаете?
– Нет. Я уже 10 лет занимаюсь беспилотными запусками в стратосферу. И работаем над программой, как поднять человека на высоту 20-30 км.
А про прыжок из стратосферы на Северный полюс слышал?
– Да. Я был одним из трёх его участников.
Вот тут у меня и наступил ступор. Вот это повезло мне до метро доехать! Короче, всю дорогу я пытала Дениса про его жизнь, хобби, работу и, главное, про этот великий день – 12 апреля 2024 года. Много лет Денис работал в крупной финансовой компании. Никакого космоса там не было и в помине. Но в какой-то момент резко изменил свой путь, бросил всё и устроился работать… спасателем! Потом проектировал дроны, сейчас занимается космическими спутниками.
Когда для тебя начался парашютный спорт? И как ты оказался на ДЗ Пущино?
– Ступино, 2006 год, программа AFF, инструктор Повереннов. Когда все переехали в Пущино, я тоже поехал. Просто вернулся на домашнюю дропзону.
А зачем тебе стратосфера?
– Я когда-то проходил отбор в отряд космонавтов. Познакомился со многими из них, общаюсь. С Михаилом Корниенко у нас мечты совпали – прыгнуть из стратосферы с парашютом. И ещё совместить это с приземлением на Северный полюс. Мы нашли друг друга.
Это частная инициатива или государственная программа?
– Инициатива частная. Но нас много кто поддержал в этом проекте: Роскосмос, правительство, различные кампании, полезные для решения этой задачи.
Сколько времени ушло на подготовку?
– Это смотря как считать. Вот вы решили собрать фигуру в воздухе. Сколько готовитесь? Минут 15 на постановку, тренировка наземная на подход и разбежку. Оделся и пошёл в подъём – на всё полчаса. Но вот только до этого надо ещё было многому научиться и кучу прыжков напрыгать. И у нас то же самое. Чтобы всё это оборудование собрать, обкатать, подготовить, надо было этим десять лет заниматься. А финальная стадия – примерно полгода: оргвопросы, проверки, тесты… Но даже организовав всё это один раз, повторить будет очень не просто.
Подробней про последние полгода, если можно.
– Я начал с тестовых прыжков зимой в Пущино. Понял, что в -20°С в своём собранном комплекте одежды чувствую себя совершенно комфортно. Потом мы в Звёздном городке прошли барокамеру, испытывали кислородное оборудование для высоты в 10 км. Потом в Иваново с Ил-76 прыгнули с шести километров. Проверили оборудование на холодоустойчивость. Плюс – одежда для -50°С. У нас был обогрев ног электрический, перчатки и очки с подогревом…
Космическая одежда?
– Нет, на самом деле всё банально. Мой комплект одежды состоял из спелеологического термобелья, сверху водолазный утеплитель от дайвинга в сухом костюме, ещё сверху – сноубордический комбинезон. Я это всё собрал, слетал в Якутск, испытал: шесть часов отработал при температуре -45°С и понял, что никаких проблем с обогревом нет.
Потом мы в термокамере при -55°С посидели. Помощники-компании доработали высотомеры российские «Пегас» для более высотных прыжков. Две парашютные системы использовали: у меня от «Paraavis», у Михаила и Александра – «РусПарашют». У нас всё основное оборудование было российского производства – кислород, одежда, парашюты, высотомеры, спутниковый маяк и.т.д.
И вот – «пять минут – полёт нормальный» …
Из Мурманска Ил-76 вылетел к Северному полюсу утром 12 апреля. Где-то 3,5 часа пути до географической точки, куда надо приземлиться. Долетев до района выброски борт пошёл вверх, чтобы набрать десять тысяч. За час до этого мы надели маски и дышали чистым кислородом, чтобы «вымыть» из крови азот и уменьшить риск декомпрессионной болезни.
Наш Ил-76 летел над заледеневшим океаном курсом прямо на Север. За бортом -55°С. Добрались до стратосферы. Самолёт сделал финальный рывок и, взяв высоту в 10 500 метров, лётчик открыл рампу. Яркий солнечный свет бьёт в глаза. Мы отключаемся от бортового кислорода, переходя на маленькие кислородные баллоны, закреплённые у нас на груди, запаса в которых не больше, чем на 10 минут. Без кислорода на такой высоте человек очень быстро теряет сознание, так что тянуть нельзя. Я должен был прыгать первым, дождался отмашки выпускающего и пошёл на отделение.
На Северном полюсе ты побывал впервые. Как оно там?
– Очень интересно! Когда вываливаешься из Ила, видишь бескрайние… Нет, сначала тебя бьёт потоком. Самолёту на такой высоте трудно держаться, потому сильно сбросить скорость на выброске невозможно. И его приборная скорость – 350-400 км/ч, а реальная, наверно, 700. Проскользить по потоку на такой скорости сложно и у меня получился довольно кривой выход. У Александра ещё сложней, его жёстче расколбасило.
А ещё момент – руки заняты на выходе: одной держу маску кислородную. Потому что самое страшное, если этим ударом сорвёт очки или маску. Во второй руке у меня камера. Так что на выходе я был очень ассиметричен, что не добавило красоты.
То есть весь видеоматериал о прыжке – это твоё видео с руки?
– Да, оранжевый комбез – это я снимал в свободном падении и пилотировании под куполом.
Групповая акробатика планировалась?
– После того, как потоком долбануло, сделал пару кувырков, легко стабилизировался и всё –нормальное свободное падение – можно что-то собрать. Почти две с половиной минуты. Но так как на тебе надета куча одежды, кислород и т.д., мы решили, что никакого «фрифлая» устраивать не будем. На начальном этапе подготовки думали, что если получится, то попытаемся сойтись.
Но две секунды между отделениями на такой скорости выброски раскидывают на несколько сотен метров. Потому далее стандартная работа: контроль высоты – 8 километров. Воздух становится плотнее. Вертикальная скорость падает до 300 км/ч. Начинаю выглядывать ледовый лагерь Барнео.
А красоту Севера таки удалось разглядеть сверху?
– Нам очень повезло с погодой, никакой облачности или тумана. Две минуты падаю и смотрю вниз – там красота! Как описать… Видимость, как говорят полярники, лётчики и парашютисты, миллион на миллион. Но ландшафт какой-то нереальный, космический, мистика… Бескрайняя белизна, изрезанная огромными трещинами, гряды торосов, как горные хребты и мелкая рябь снежных полей. Лёд до горизонта во все стороны… Трещины с океанской водой. Местные называют их речками.
Местные? Там есть какие-то аборигены? Или учёные на ПМЖ поселились на станции?
– Там нет стационарных станций. Их устраивают на 2-4 недели раз в году, когда начинается полярный день. Но до того, как начинает таять лёд. Там нет земли, только дрейфующие льдины. И снег, но очень плотный. Вот тех, кто там успевает пожить, называют местными.
Ну, вот… Летишь, видишь эти исполосованные речками льды… Белое безмолвие величественно и огромно! Такая вот красота.
А шанс приземлиться не на льдину, а, например, в речку был?
– Это смотря как «рулить» будешь. Ну, и если туман у земли был бы, то можно и в речку угодить. У каждого из нас был GPS с точкой лагеря. Тут есть момент: лагерь постоянно дрейфует со своей льдиной. То есть, невозможно встать точно на точку и оставаться на месте: льды движутся постоянно.
А как на Северный полюс доставляют лагерь и его местных жителей? Они что – все парашютисты?
Первый десант прыгает туда с 1500 метров, туда же выбрасывают грузы – палатки, топливо, питание и прочее. Они разворачивают первый лагерь. Туда же прилетают два пустых МИ-8: с грузом они туда не могут долететь. На вертолётах эти первопроходцы совершают облёты, подбирают хорошую льдину, отвечающую определённым требованиям.
Когда льдина выбрана, вторым рейсом Ил-76-го им на льдину выкидывают тракторы – советские ДТ. А трактористов туда доставляют… тандемами! Трактористы почему-то не парашютисты. Все эти люди, и тандем-мастера в том числе, энтузиасты, готовые рисковать. Они прилетают на льдину, где нет ничего. И, чтобы выжить, им нужно в кратчайшие сроки разбить лагерь, до момента, пока не замёрзнешь до смерти.
Трактористы расчищают взлётную полосу. Потом по спутниковой связи, другой там нет никакой, сообщают, что готовы к приёму самолёта Ан-72 (Чебурашка). И вот после этого на самолёте на льдину прилетают учёные, туристы, не парашютисты. Этот самолёт челночит из Хатанги по мере необходимости.
Но у нас с аэродромом случилась проблема. За сутки до прилёта самолёта льдина треснула ровно посередине полосы. Полярники иногда могут как-то эти трещины «склеивать» – водой заливают по своей технологии, подтягивают льдины друг к другу. Но это пока маленькая трещина. В нашей истории починить полосу не получилось. И мы остались без стандартного варианта возвращения из лагеря на Ан-72.
Нужно было переносить прыжок и искать другую льдину?
– Мы приняли решение, что прыгнем в любом случае. Как будем выбираться, решим по факту. Ми-8 нас с несколькими посадками и дозаправками в итоге вывез.
Как вы приземлились: все до лагеря долетели?
– Мы ещё в свободном падении увидели куда надо лететь. В лагере был зажжён крест из дымовых шашек. Мы, конечно, не точнисты. И прыжков у нас у каждого немногим больше сотни. Потому товарищи открылись на 2000, я – на 1500 метрах. С запасом открывались, чтобы конус возможностей был побольше. Высоты хватило, чтобы определиться и дойти. Мой супер-нелетучий «Аккурат-285» дотянул до аэродрома.
Александр чуть-чуть не дотянул. А там страшные вещи две: трещины и торосы. Приземлиться безопасно на вздыбленные ледяные плиты невозможно. Повезло – приземлился без травм. Михаил пришёл чётко куда надо, точно на крест. Он же космонавт и Герой России!
Как снаряга – не подвела?
– Большая проблема была с очками. Они постоянно у всех улетают. Нас предупреждали, что очки надо под шлем надевать. Мы это проверили ещё на тестовом прыжке в Иваново. Но когда на лице очки и кислородная маска, то видимость ниже горизонта пропадает, приземляться невозможно. Потому мы надели их на шлем сверху и сделали дополнительные крепления, типа горнолыжных, но более крепкие. А у оператора НТВ, которого в лагерь ранее доставили тандемом, очки улетели.
Увы, без некоторого вреда здоровью не обошлось. Александр Лынник отморозил палец на руке. Ему нужно было снять перчатку на секунду, этого хватило. Не критично отморозил, думаю, восстановится. Я отморозил две щеки, потому что балаклава от потока чуть сдвинулась. Понимаете: ветер 400 км/ч и температура воздуха минус 50. Надуло за две минуты. Щёки распухли, побелели. Сейчас кожа уже слезла, всё нормально. Михаил отморозил одну щёку, тоже балаклава сползла.
Долго ждали оказию на большую землю?
– Нет. Вертолёты стояли на льдине к нашему прибытию из стратосферы. Через три часа мы уже собрали лагерь и улетели на 400 км в сторону Большой земли. Там развернули временный лагерь, переночевали. Остальных людей со льдины перевезли к нам. Дозаправились, перелетели на Северную землю (мыс Баранова), там жили два дня. И только туда смог прилететь Ан-72.
На Северный полюс, оказалось, добраться легко. Выбраться гораздо сложней. Возникает житейский вопрос: кроме того, что мы первые в мире это сделали, есть от этого проекта какая-то польза?
– Я, например, проводил эксперимент по развёртыванию сервера RuVDS с обеспечением связи через собственные спутники. Мы развернули на льдине приёмную станцию, наладили связь со спутниками на орбите. Передали туда сообщение о рекорде, приняли обратные сообщения. Испытали технику в суровых погодных условиях. И свои возможности человеческие тоже изучали.
P.S. Добавлю про важность, нужность и суть проекта, озвученные в различных СМИ. Рекорд был посвящён России и её роли в освоении Арктики. Александр Лынник считает это патриотической акцией, которая действительно вдохновляет и объединяет россиян.
Михаил Корниенко одной из задач назвал отработку системы выживания на случай нештатной посадки наших космических экипажей в полярной зоне, потому что следующая российская космическая станция будет иметь полярное наклонение орбиты. Вторая задача – испытание в полярных условиях новых отечественных разработок для высотных прыжков и стратосферных полётов, включая парашютные системы, высотомеры, маяки международной спутниковой поисково-спасательной системы КОСПАС-САРСАТ.
А ещё, этот проект – продолжение другой героической акции. В августе 2007 года экспедиция под руководством Артура Чилингарова на подводном аппарате «Мир» опускалась на дно Северного Ледовитого океана на Северном полюсе и установила там флаг России. Теперь символическую вертикаль через вершину мира достроили российские стратонавты. И как же приятно, что в этом участвовал птенец гнезда пущинского!